ОКТ 10
ЗАКРЫТЬ
Александр Грибоедов

«АНГЕЛОВА КУКЛА»

img

ПУБЛИКАЦИЯ

 В Тбилиси ворвался свежий ветерок литературно-театрального Санкт-Петербурга в лице совсем молодого режиссера и драматурга Дмитрия Егорова. Он приехал в Грузию по приглашению Союза «Русский клуб» как режиссер-постановщик спектакля для Тбилисского русского театра им. А. С. Грибоедова. Свободу выбора ему дали полную, только это должен был быть моноспектакль для ведущей актрисы театра Ирины Мегвинетухуцеси.

 Митя Егоров предложил рассказы Эдуарда Кочергина. Недавно в Питере уже во втором издании вышли его «рассказы рисовального человека» «Ангелова кукла». Персонажи Кочергина – люди, оказавшиеся «на дне» в 1940—1950-е годы: нищие и проститутки, беспризорники и инвалиды войны с культяпками рук и ног, а то и вовсе живые обрубки –  «самовары». Кочергин как никто знал эту обочину жизни — сын репрессированных родителей, он постигал основы бытия в детприемниках НКВД «имени Лаврентия Павловича Берия».

 Режиссер выбрал для спектакля три ленинградские истории, не стал делать инсценировку, полностью сохранил документальное повествование. Текст Кочергина –  неприглаженный, порой тяжеловесный, но живой, емкий, приправленный сильно перченным юмором. Здесь и «островной фольклор», и уличный жаргон, и богатая, даже замысловатая матюгальная лексика.

 Это первая попытка перенести прозу Кочергина на сцену. Внешне – спектакль минималистский, но тем и выразителен. Идею сценографии предложил сам Кочергин, а реализовал грузинский художник Мириан Сагареишвили. Сцена утыкана костылями, сбоку деревянная тачка для безногих с водруженным на нее аккордеоном, в центре табурет и столб с черным раструбом громкоговорителя. Свешиваются тонкие провода с лампочками – синими, как во время войны. На их фоне моментами жжет глаза единственная красная лампочка – красноречивый символ одной из древнейших профессий. Так что световые эффекты стали здесь еще и смысловыми. Костыли, обмотанные тряпками, становятся в спектакле и главным атрибутом времени, и многозначной метафорой. Сквозь лес одиноких костылей (в какие-то моменты они напоминают погост с покосившимися крестами) жизнь людей уже воспринимается иначе. Иногда статичные костыли становятся действующими лицами – набрось шинель, вот тебе и кавалер, пой и танцуй сколько хочешь. А если вдруг праздник –привесь букетики и радуйся жизни.

 Озвучивают время и создают сильный эмоциональный фон спектакля знакомые песни военных лет и приблатненный городской фольклор – все это актриса выдает в соответствующих жанрах. Мелодии аккордеона звучат в исполнении замечательного тбилисского органиста Роберта Мерабова (совместное музыкальное оформление режиссера и исполнителя). Вообще соавторство – отличительная черта этого спектакля, не только в режиссерско-актерском тандеме, но во всем. Это безусловная заслуга режиссера.

 Ирина Мегвинетухуцеси здесь во всех ролях сразу. Но главная роль – рассказчик. Иногда в повествование вкрапливаются игровые эпизоды. Отыгрываются они не впрямую, а как бы отраженным светом. Все происходит не здесь и сейчас, а там и тогда. Чувство меры и вкуса – отличительная черта этого спектакля.

 Первый рассказ о безногом Васе Петроградском – самый трудный для сцены. Сама его повествовательность не выигрышна. Здесь перемешано все: географические «достопримечательности» послевоенного Ленинграда, характеры людей с нюансами их странных профессий и развлечений, крутые маршруты героя по питейным заведениям, где тот «трубадурил». За текстовой картиной встает и образ самого Василия — неуемного заводилы, запевалы и запивалы на деревянной тачке. Актриса вместо плащика натягивает бушлат и бескозырку, садится на коленки, меняет свою пластику на жесткую мужскую, прибавляет куражу – и перед нами Василий Петроградский, которого все уважали, а невские дешевки-«тельняшки» любили и обожали. Хрипловатый голосовой намек актрисы на его «бронетанковые» песни, и мы верим, что он «пел, баянил и дирижировал одновременно».

 Настоящий театр – зрелищный, игровой – разворачивается в следующей новелле «Жизель Ботаническая», где горечь жизни пересыпана каскадом острых словечек, подковыристой иронии и юмора. Это рассказ о девочке-сироте, которую взял под опеку проститутский цех с Васильевского острова – подруги ее погибшей матери. Они отдали девочку в балетное училище, и та стала балериной.

 Мегвинетухуцеси представляет галерею характеров «островных красавиц». Она наводит марафет «косметикой» из жестяной коробки и демонстрирует своих героинь. Тут и шустрая Шурка Вечная Каурка, и томно-вальяжная Екатерина Душистая, и оторва Дашка, лихо флиртующая с кавалером, то есть с бушлатом на костыле. Мы видим и слышим этих бесшабашных женщин, их ошарашивающие реплики со второго яруса Кировского театра. Момент триумфа подопечной становится их триумфом и оправданием всей жизни.

 Третий рассказ «Ангелова кукла» – пронзительный до боли. Это история осиротевшей девочки Паши, которую соседи-алкаши сдали за водку не в детдом, а в артель «промокашек» на обучение древнему ремеслу. Вместо розового будущего – крушение жизни.

 Режиссер построил действие на контрастах – чем страшнее, тем проще. Актриса ведет рассказ абсолютно бесстрастным голосом констатации. Полная статика, лишь детский мячик-«раскидай» на резинке ритмично прыгает в руке… Размеренный голос изредка взрывается вспышками уличных матерщинных перепалок. К финалу голос актрисы становится еще безразличней, а веселый бумажный мячик замирает в руке. Сквозь разорванную обертку медленно сыплются опилки. И актриса на полу строит из них то ли воздушный замок, то ли могилку… Горькая рюмашка на прощанье, свет в зал, на зрителей, а из уличного громкоговорителя несется звонкий голос передовой работницы: «Спасибо великому Сталину за счастливое детство!» – и гром аплодисментов. Их звучание тускнеет в шершавом шуме дождя, он будто смывает радужный ореол. Скрежещущее шуршание капель становится почти нестерпимым. И как последний выход долго сдерживаемых эмоций – удар кулаком по громкоговорителю. Черный раструб слетает со столба, повисает на проводе и мерно, угрожающе раскачивается в полумраке сцены.

 Действует спектакль как ушат холодной воды. Приезжайте, макнитесь в ледяную водичку. Грузия для российских граждан открыта. Правда, лететь в блокадный Тбилиси придется через Киев, Баку или Ереван, но можно и через Вену или Стамбул – зависит от баксов. Ждем!

 Жаль только, что грузинским коллегам не светит махнуть в Питер в случае, если рассказы Кочергина поставят на родине, – виз не выдают никому. Одна надежда, что любая блокада не вечна. Уж кто-кто, а питерцы это знают (В. Церетели. На «дне» Васильевского острова. Петербургский театральный журнал. № 4(46) 2006 г.). 

ИНФОРМАЦИЯ О СПЕКТАКЛЕ