БИОГРАФИЯ

   Заслуженный артист Грузинской ССР Михаил Петрович Минеев родился 24 января 1918 года в г. Тбилиси. Окончив школу, в 1936 году поступил в Тбилисскую академию художеств. Проучился там более года, и хотя был одним из лучших студентов, любовь к театру все же пересилила. Он переводится в студию при театре им. А.С. Грибоедова.

   Рассказывает сын Михаила Минеева – Игорь Минеев (для журнала «Русский клуб»): «Здесь, как вспоминали сокурсники, отец выделялся не только своим ростом (под 190 см), но и актерскими данными – четким и правильным произношением, приятным тембром голоса, умел хорошо сам гримироваться. Уже тогда его заметил Георгий Александрович Товстоногов и стал давать ему не только эпизоды, но и довольно значимые роли в спектаклях репертуара театра (в пьесах Шекспира, братьев Тур, Куприна, Антоновской, Хейерманса, Погодина, Шиллера, Островского, Ш. Дадиани и др.). В 1941 году отец окончил студию и сразу был зачислен в труппу театра. Но началась война, и, не проработав на сцене и двух месяцев, отец добровольцем ушел в действующую армию.

   Военные годы отец не очень любил вспоминать. Его, как актера, на фронт не отправили, хотя он неоднократно об этом просил. По распределению он был направлен в Сибирь, охранником в один из лагерей для немецких военнопленных. Попробую кратко привести его слова о том времени. «Мне, как человеку южному, возможно, пришлось сложнее, чем другим. Если кто-то думает, что нашим служивым там приходилось сладко, сильно ошибается. Ходить по периметру, стоять на вышке в 30-градусный мороз, поверь, дело не из приятных. От холода наших гибло не меньше, чем немцев. Помню, один из солдат решил опорожниться. Его так и нашли замерзшим, со спущенными брюками. А немцы сидели в бараках. Правда, случалось, убегали. Но куда? Это у них там селение через каждый километр, а здесь? Да на пятьдесят верст ни одной хаты! Убегать-то они убегали, но нам приходилось их отыскивать (конечно, уже замерзших), а иначе могли поплатиться головой и мы. Меня только спасало, что иногда, вместо дежурства, мне давали коморку, где я рисовал различные плакаты».

Отслужив в лагере год (таков был распорядок), отец был направлен в Среднюю Азию на ртутные рудники в качестве помощника инженера. Людей гибло там значительно больше. Слава Богу, отцу не пришлось спускаться в шахты. Пленные немцы вообще, даже под расстрелом, отказывались это делать. А наши арестанты спускались. После этого жили максимум месяц-другой.    

Вернувшись в Тбилиси с войны, отец в 1945 году он был принят в труппу русского ТЮЗа. Уже через год роли стали сыпаться на него как из рога изобилия. Он был занят практически во всех спектаклях, а в большинстве из них играл заглавные роли. Назову только некоторые из них: «Василиса Прекрасная» - Иванушка, «Отверженные» - Жан Вальжан, «Овод» - кардинал Монтанелли, «Грач – птица весенняя» - Н. Бауман, «Гроза» - Тихон, «Гастелло» - Валерий Чкалов, «Три мушкетера» - Атос, «Слуга двух господ» - Флориндо, «Город мастеров» - Караколь, «Финист - ясный сокол» - Финист, «Аленький цветочек» - купец, «Снежная королева» - сказочник, ведущий спектакль, «Хижина дяди Тома» - дядя Том... и  др.  

Надо сказать, что у отца было огромное количество поклонников, особенно поклонниц. После спектакля они десятками ждали его у выхода из театра. Зачастую, чтобы не попасть в их «лапы», ему приходилось отсиживаться в гримерке или покидать театр обходными путями. Десятками приходили и письма. Сейчас трудно в это поверить, но вплоть до своей кончины (а это в течение 40 лет!) отец на каждый Новый год или день рождения получал от поклонниц поздравительные письма и телеграммы.

Еще один пример. На похороны отца пришли три женщины. Они подошли к матери со словами: «Мы, три подруги, со школьной скамьи и все эти годы были поклонницами вашего мужа. Хотим на память передать вам альбом с его фотографиями, которые мы собирали всю жизнь». Надо сказать, что ни мама, ни я столько фотографий отца никогда не видели. Это были сотни фоток почти из всех спектаклей и даже продававшиеся в ларьках открытки с компоновкой ролей отца (мы даже и не знали, что такие выходили).

В 1946 году отец женился на моей маме, Самариной Надежде Тимофеевне, с которой счастливо прожил более 40 лет. Познакомились они еще в Академии художеств. Мама, на «отлично» окончив Академию, где была ученицей знаменитого преподавателя, одного из основателей Академии И.А. Шарлеманя, сразу стала известной художницей (на ее персональной выставке великий Ладо Гудиашвили назвал маму лучшей художницей Грузии, что с некоторой обидой часто напоминали ей ее коллеги). Заслуженный деятель искусств, она во время войны выполняла государственные заказы (расписывала отправляемые на фронт так называемые «сталинские вагоны», за что была представлена к награде). После войны, как художник, сотрудничала с театрами, работала на студии «Грузия-фильм» (рисовала мультфильмы, в частности, «Цуна и Цруцуна» и др.). Затем многие годы сотрудничала с Худфондом, была главным художником Министерства культуры и Союза журналистов. Все крупные художественные работы и заказы отец выполнял совместно с нею.

В 1956 году отец был приглашен в театр им. А.С. Грибоедова, где и проработал почти 30 лет. За это время были сыграны многие десятки ролей. Все их перечислять, видимо, нет смысла: он играл в пьесах Шатрова и Розова, Арбузова и Б. Шоу, Островского и Чехова, Алешина и Шукшина, Штейна и Шварца, в спектаклях по Лескову и Достоевскому. Играл Горького, Дзержинского, Дон Кихота, хорошо ему удавались роли военных. Среди последних крупных ролей стоит отметить весьма удачную роль отца Сарафанова в спектакле Вампилова «Старший сын» (в театральной версии – «Свидания в предместье»).

Всего за годы работы в ТЮЗе и театре Грибоедова отец сыграл более 140 ролей, из них свыше 40 главных. За доблестный труд он был удостоен нескольких медалей, более десятка грамот Верховных советов и Министерств культуры нескольких республик. Во время Декады литературы и искусства Грузинской ССР в Москве за исполнение роли А.М. Горького в пьесе «Грозовой год» отец был награжден медалью «За трудовое отличие», а автор пьесы – крупнейший в то время драматург и сценарист (ведущий телепрограммы «Кинопанорама») А.Я. Каплер, написал, что М. П. Минеев является лучшим Горьким в стране.

Если говорить о любимых ролях (о которых чаще упоминал отец), то в ТЮЗе, я думаю, это Монтанелли. По крайней мере, после выхода фильма «Овод» в 1955 году отцу пришло несколько сотен (это точно) возмущенных писем, почему не он снимался в этой роли, а Симонов. В Грибоедовском любимыми, видимо, были не раз сыгранные роли Горького и Дзержинского (он часто представлял эти образы на популярных тогда праздничных и юбилейных мероприятиях).

Надо сказать, что отца многие годы и неоднократно (особенно в 60-е годы) приглашали в различные театры страны. Среди них были как провинциальные, так и ведущие. К последним можно отнести театр им. Вахтангова и БДТ. Так, сам Г.А. Товстоногов несколько раз присылал письма с таким предложением, а Евгений Лебедев (с кем отец дружил еще по ТЮЗу) дважды сам приезжал к нам домой и уговаривал отца.  Но отец оставался непреклонен и верен своему родному еатру.

 Следует сказать, что отец не ограничивался только работой в театре. Он озвучивал многие грузинские фильмы, мультфильмы, неоднократно снимался в кино. У него около 50 киноработ. Среди них можно назвать картины «Судьба женщины», «Тайна двух океанов», «Земля, море, огонь, небо», «Пропажа свидетеля» и др. Интересно, что где-то в 1967 году он снялся в первом в СССР рекламном ролике, который поручили подготовить «Грузия-фильму». Более того, этот ролик о вологодском масле занял призовое место на одном из крупнейших европейских кинофестивалей.

 И все-таки стоит признать, что альянс с кинематографом у отца не  сложился. Его раз десять вызывали в Москву для кинопроб на роли Горького и Дзержинского. Увы, хотя все говорили, что пробы у него лучшие, но в фильмах, как это часто бывает, в итоге снимали «своих».

 Неудача вышла и со знаменитым фильмом «Отец солдата». В нем отец снимался более месяца. Мы дождались премьеры и всей семьей направились в кинотеатр. Досмотрели фильм до конца, но отца на экране так и не увидели. Потом узнали, что случилось. Фильм повезли в Москву на утверждение. Критики посмотрели и решили, что фильм несколько затянут (было 2 серии по полтора часа). Дали указание сократить его до одной двухчасовой серии, что и было сделано. Вырезали большими кусками. Отец в фильме играл начальника станции (где потом главный герой тайно влез в военный эшелон). Там было много событий: Махарашвили долго общался с начальником станции, чтобы тот отправил его каким-либо поездом, затем на станцию прибыл эшелон с беженцами, с которыми много общался отец солдата, на станции было много неразберихи и кутерьмы. Отец все это «разруливал» и должен был быть в кадре чуть ли не с полчаса. Но, увы, всё это вырезали.

 И все же отец снимался в фильмах достаточно, чтобы смело говорить, что он не только артист театра, но и кино.

 Отец никогда не оставлял свое первое увлечение – карандаш и кисть. Он сотрудничал со многими журналами, газетами – «Заря Востока», «Вечерний Тбилиси», «Лело», «Советский спорт». Рисовал в них не только заставки к различным рубрикам, но и публиковал десятки карикатур на злободневные темы.

 В Грузии отец известен был также как оформитель различных выставок, новогодних елок, как прекрасный ретушер. В качестве художника отец сотрудничал и со многими государственными учреждениями. Так, Министерство культуры Грузии, зная отца как прекрасного ретушера (консультанта, а затем и главного художника своего производственного цеха), попросило его к юбилею театра Марджанишвили с маленькой и бледненькой фотографии нарисовать портрет знаменитого основоположника грузинского театрального искусства. Отец выполнил это ответственное поручение (все единодушны - с блеском), и портрет стал лицом марджановского театра. Интересный факт. Все фотографии Константина  Марджанишвили в Интернете взяты с этого, выполненного отцом, портрета.!

 Где-то в 1969 году руководство страны решило, что настало время воссоздать максимально реалистичный образ Ленина, что все имеющиеся фотографии и картины ему не вполне соответствуют. Из сотен фотографий выбрали одну, видимо, 20-го года. Вся в нечетких разводах, выцветшая, грязного бледно-желтого цвета. На ней был изображен Ленин, сидящий за столом, положивший на него руки с локтями и слегка подавшийся вперед. Размер его лица не превышал полутора сантиметров. Создать портрет с такой фотографии было делом нелегким. Вначале дали это поручение четырем лучшим художникам-ретушерам Москвы. Но их работы забраковала строгая кремлевская комиссия. Затем фотографию привезли в Тбилиси, как во второй культурный центр страны. Но и здесь работу двух ведущих художников забраковали. И тут кто-то вспомнил об актере, который хорошо ретуширует. Две недели мать с отцом в четыре руки выполняли этот государственный заказ (при этом сотрудник органов неотлучно находился при фотографии). Отец брал на себя основную работу, мама занималась окончательной доводкой деталей. Наконец работа была выполнена, вскоре портрет был утвержден правительственной комиссией, а через месяц-другой знакомый портрет разных форматов и оттенков заполонил все магазины города. Его продавали везде, где разрешалось реализовывать печатную продукцию. Тиражи, без преувеличения, были многомиллионными. У кого ни спрашиваю, все уверены, что это отличная «живая» фотография. Да, фотография присутствовала, но видели бы они ее! А если говорю, что это нарисовали мои родители, скептически кивают и чаще всего не верят. Смешно другое. Я часто вижу этот портрет в фильмах, посвященных эпохе 50-60-х годов, а то и военным. И зрителям, конечно, невдомек, что это, признанное лучшим «фото» вождя пролетариата, появилось только в 1970 году.

 И все-таки отец среди окружающих был известен не столько своими картинами или изображениями известных людей, сколько многочисленными шаржами. Все друзья и сослуживцы помнят, что он никогда не расставался с карандашом и бумагой. Умение быстро схватить основные характерные черты лица, быстро набросать их на бумаге и преподнести этот дружеский шарж изображенному человеку – было неотъемлемой частью его общения. Где бы ни гастролировал театр, информация или статьи о приезжем театре и его репертуаре всегда выходили с дружескими шаржами отца.

  На карандаш отцу попадали не только грибоедовцы, но и многие актеры других театров страны (большинство в сценических образах), известные деятели культуры (в первую очередь, Грузии), различные спортсмены.

 Увы, многие шаржи не сохранились, поскольку все они набрасывались в «полевых» условиях (на встречах, застольях, в беседах, путешествиях), писались и сразу отдавались на память (а ксероксов или чего-либо подобного тогда не было). Остались в основном те, которые готовились к печати либо рисовались неоднократно. Но и их достаточно, чтобы представить на суд читателя.

 Думается, отношение отца к  двум излюбленным музам можно разделить так: художество – промысел, средство дохода и одновременно удовольствия, работа в театре – увлечение и страсть всей жизни.

 Если говорить об отце, как о личности, то, особо не лукавя, следует сказать о его талантливой многогранности, но одновременно и скромности. Так, я только лет в 20 узнал, что он занимался и спортом. И не просто занимался, а был чемпионом вооруженных сил республики по плаванию, чемпионом по стрельбе. Он даже был за это награжден специальным ружьем (которое, увы, во время войны было конфисковано).

 Близкие друзья знали отца не только как актера и художника, но и как скульптора (хотя работал он в основном с пластилином), хорошего певца и танцора (что иногда демонстрировал на сцене). Он был хорошим декламатором, прекрасно рассказывал анекдоты, зачастую был не только душой застолья, но и тамадой. При этом умел пить и никогда не пьянел. Мало кто может похвастаться тем, что никогда не видел своего отца пьяным.

 У отца с матерью было множество друзей. Двери нашего дома всегда были широко открыты. У нас часто собирались актеры (и не только грибоедовцы), ведущие певцы республики, музыканты, художники.

  С отцом было легко и интересно общаться. В театре, можно сказать, его любили все. Он никогда и никого не «подсиживал», не дрался за роли, был неконфликтным человеком. Актеры его уважали и за то, что, имея вторую (намного более денежную) специальность, он был не столь зависим от руководства театра. По этой причине его постоянно избирали председателем местного комитета: он мог, не особенно опасаясь, всерьез отстаивать интересы сослуживцев. Именно поэтому у отца иногда возникали сложности с руководством театра.

 Умер отец в ноябре 1987 года, не дожив лишь пары месяцев до своего 70-летия. На панихиде и похоронах присутствовал весь культурный мир города:  актеры и руководители театров, сотрудники газет, киностудии, Министерства культуры, ведущие художники, все те люди, кто хоть как-то и когда-либо соприкасались с искусством. Сосед после похорон сказал мне: «Ты знаешь, я прикинул, за эти три дня к твоему отцу пришло не менее пяти тысяч человек!»

 Значит,  не зря жил отец».