МУЗЫКА
«Одним из наиболее сильных моих юношеских впечатлений был спектакль Леонида Викторовича Варпаховского «Дни Турбиных» М. Булгакова на сцене Грибоедовского театра. Он был выдающимся режиссером классического периода развития русского театра. Приехав в Грузию после лагерей, Варпаховский попал в замечательную культурную среду: Тбилиси был центром творческих исканий, здесь работали выдающиеся личности. Я был тогда школьником, и мой одноклассник Лева Клеппер, в будущем выдающийся физик-теоретик, позвонил и предложил мне пойти вместе с ним на премьеру в театр имени А.С. Грибоедова – показывали «Дни Турбиных». Спектакль поразил меня. Грузинский театр был более романтичным, героическим, немного на котурнах. А спектакль «Дни Турбиных» был, если так можно выразиться, «суперроссийским». Михаил Булгаков в драматургии фактически продолжил линию Чехова, Горького – линию настоящего русского театра, который произвел в мире сенсацию. И «Дни» Варпаховского были его частью. В спектакле были великолепные актерские работы. Вот что значит большой режиссер, профессионал! Крепкие, хорошие провинциальные актеры вдруг засверкали какими-то невероятными радужными красками: Надежда Сперанская, приятель моей матери Анатолий Смиранин, сыгравший Тальберга – это была потрясающая работа. А Мавр Пясецкий, которого мы знали как актера острого рисунка, комика? Он вдруг сыграл Мышлаевского, то есть выступил в новом амплуа, с другими красками, ведя интересную психологическую линию. Лариосика сыграл молодой актер Саша Бондаренко, которого еще не очень хорошо знали в Тбилиси. И он стал в полном смысле слова звездой! У Константина Мюфке была совершенно небольшая роль немецкого офицера. Прошло 60 лет, но я его помню в этом спектакле, как будто это было вчера! Режиссеры того времени, той формации считали, что главное в театре – актер, актерская работа, в которую, конечно, вкрапливался режиссер, находил какието системы во взаимоотношениях персонажей, раскрывал суть эмоциональных столкновений. Но заменить игру актера на чистое режиссирование тогда считалось нонсенсом! «Дни Турбиных» были ярчайшим примером таких взаимоотношений режиссера с актерами, пьесой. Все же «Дни Турбиных» – это Булгаков. Пьеса была не рекомендована для постановки. И вдруг человек, только что вернувшийся из мест не столь отдаленных, берется за эту «нерекомендованную» пьесу. Это было уже само по себе нечто любопытное и заманчивое для тбилисской интеллигенции. И в театр хлынула публика! Варпаховского восприняли очень хорошо. Как человека, который хочет, умеет говорить правду и понимает, что такое настоящий русский театр. Он обладал умением поставить на периферии спектакль московского уровня. А ведь в те годы московские театры были на высочайшем уровне. Ощущались и новые веяния. И в этой ситуации появление на грибоедовской сцене спектакля такого уровня, такого значения и смелости стало сенсацией. Поставить спектакль о белогвардейцах? Но они же были врагами!.. Словом, впечатление от спектакля, от незнакомого человека по фамилии Варпаховский помню до сих пор. Я считаю, что это один из моих учителей в профессии, 483 я многому у него научился. Особенно с точки зрения восприятия классического русского театра. Как театра актера, как театра драматурга, как театра, стремящегося быть общественно значимым. В этом смысле Варпаховский оказал на меня колоссальное влияние, за что я ему благодарен всю свою жизнь. Хотя в его постановке подчеркнуто, именно подчеркнуто не было никаких режиссерских изысков. Этот спектакль был сделан в стиле начала XX века. Действие происходит в одной комнате, в одном временном отрезке. Группа актеров на наших глазах жила жизнью своих героев, находившихся под влиянием тех событий, которые происходили за окном с кремовыми шторами, как говорил Лариосик. До сих пор помню интонацию Лариосика – Саши Бондаренко: «Господа, кремовые шторы, за ними отдыхаешь душой... забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя... Кремовые шторы... они отделяют нас от всего мира...» Этот герой писал стихи. Спектакль воспринимался как нечто целое, в нем была атмосфера. Сама режиссура была силой, которая, простите, не прет в зрительный зал и не бьет тебя по голове, а присутствует в кулисах, незаметно, но при этом диктует и управляет всем, что происходит на сцене...»
(Т. Абашидзе. Это была глыба! – Цит. по книге «Русский театр в Грузии 170». – Тбилиси, 2015).