«КРЕМЛЕВСКИЕ КУРАНТЫ»

    «...О том, что Товстоногов быстро завоевал художественный и общественный авторитет, говорит красноречивый для тех лет факт  – ему поручают ставить «Кремлевские куранты» Н. Погодина. Как тогда и полагалось, спектакль приурочивается к очередной годовщине Великой Октябрьской революции. Премьера состоялась 5 ноября 1940 г., а 3 ноября газета «Заря Востока» печатает статью Товстоногова о замысле спектакля, о работе над ним. Первая статья в обширной библиографии его публикаций. Лексика статьи – стандартная для того времени, но творческое решение изложено ясно: «Сила гениального ленинского предвидения, – пишет постановщик, – лучезарная ленинская мечта  – вот что с особой силой выступает в ленинском образе, нарисованном Погодиным в «Кремлевских курантах». Такое идейное звучание обязывает к монументальности и обобщенности формы нашего спектакля. Он должен быть свободен от бытовизма, он должен быть романтически приподнятым спектаклем. Романтическое повествование о великой ленинской мечте – так задуман нами этот спектакль». Роль Ленина играл артист К.  Мюфке, впоследствии довольно известный создатель образа вождя революции, в роли Сталина  – артист В. Брагин. Спектакль имел успех, был высоко оценен грузинскими газетами. Однако кое-какие нападки на спектакль все же были, хотя и не в прессе. Накануне премьеры 6 ноября 1940  г. в театре прошло обсуждение спектакля, на котором Молчалин (позже он будет главным редактором газеты «Советская культура») выступает с довольно резкими замечаниями, которым он придает принципиальное значение. Он говорит о том, что распространилась концепция, согласно которой вождей нужно показывать как очень скромных людей. По его мнению, «эта ошибочная концепция нашла свое последовательное отражение» в спектакле Театра им. А.С. Грибоедова. Эту концепцию критик считает «ошибочной». Конкретно концепция воплотилась в том, что кабинет Ленина «дается в приглушенных тонах, с чрезвычайной скромностью обстановки. Режиссер и художник пренебрегли историческим кабинетом Ленина. Та строгость, которая характеризует обстановку работы Ленина, здесь подменена подчеркнутой бедностью и нарочитой скромностью. Я бы сказал, что это, скорее, кабинет председателя волисполкома». «Стремление подчеркнуть простоту,  – продолжает критик, – находит себе выражение в сценическом поведении актера. Когда крестьянин назойливо и много говоривший о мякине, бросает шапку на пол, Ленин подходит, поднимает ее и передает ему». Далее Молчалин критикует артиста Смиранина (Забелин), который играет столь ярко, что заслоняет вождей. Товстоногов, не соглашаясь ни с одним замечанием, довольно резко отвечает критику. Эпизод со злосчастной шапкой Товстоногов объясняет психологически: «Ленин, довольный тем, что ему удалось перестроить психику этого человека, поднимает ее». С режиссером солидарен директор театра К.Я.  Шах-Азизов, который «целиком согласен с Товстоноговым». Директор высказывает весьма здравое суждение, несколько даже неожиданное для тех лет, что в «пьесе никаких исторических  вещей нет. Это художественное произведение. Здесь Ленин выведен и философом, человеком с творческой мечтой, и человеком простым». Судя по всему, Молчалин критиковал спектакль на всякий случай  – дело-то политическое, – перестраховывался. Товстоногов и Шах-Азизов это прекрасно понимали и играли в привычные игры. В апреле 1945 г. «Кремлевские куранты» были возобновлены, что может свидетельствовать не только о конъюнктурных репертуарных потребностях, но и о прочности режиссерской конструкции спектакля. В связи с десятилетним юбилеем театра, который отметили в сезоне 1943–1944 гг., Г.А. Товстоногов получил свое первое почетное звание  – заслуженный деятель искусств Грузинской ССР» (Ю. Рыбаков. Г.А. Товстоногов. Жизнь и творчество. «Вопросы театра». https://cyberleninka.ru/article/n/g-a-tovstonogov-zhizn-i-tvorchestvo-glavy-iz-nedopisannoy-knigi/viewer).