БИОГРАФИЯ

 Народная артистка Грузии Гуранда Георгиевна Габуния родилась 26 августа 1938 года в г. Тбилиси. Окончила театральный институт имени Шота Руставели в 1960 году. После окончания института поступила в Театр имени Шота Руставели; работала в Тбилисском театре санитарной культуры, Театре имени Шота Руставели, в Драматическом театре Рустави; с 1975 года в Театре имени Котэ Марджанишвили.

 Ее творческий стиль отличали изысканная артистичность, профессионализм, сценический темперамент, острота чувств. Актриса играла героические, драматически-романтические, лирические и характерные роли. В Театре Марджанишвили Гуранда Габуния воплотила на сцене образы: Маргарита («Праздник одиночества» Вадима Коростылева), Асмат («Что говорят люди» Реваза Табукашвили), Долли («Анна Каренина» по роману Льва Толстого), Селия Пичем («Трехгрошовая опера» Бертольда Брехта) и др. Роли, сыгранные в Театре Руставели: Ирэн («Ураган» Серго Клдиашвили), Исмена («Антигона» Жана Ануя), в Руставском драматическом театре: Жозе («Шесть старых дев  и один мужчина» Отии Иоселиани), Роксана («Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана), Елизавета Черемисова («Через сто лет в березовой роще»  Вадима Коростылева).

 Гуранда Габуния снялась в более, чем двадцати картинах: «Берега/Дата Туташхия», «Куклы смеются», «Теплое осеннее солнце», «Экипаж», «День длиннее ночи», «Будулай, которого не ждут», «Вальс на Печоре», «Круговорот».

 Гуранда Габуния была награждена Орденом Чести, а также престижной премией имени Коте Марджанишвили. Дважды удостаивалась национальной премии Грузии «Лучшая актриса года». В 2007 году указом Президента Российской Федерации награждена Медалью Пушкина.

 В 2015 году Г. Габуния сыграла на грибоедовской сцене Раневскую в спектакле «Вишневый сад» А. Чехова в постановке режиссера Андро Енукидзе.

 В своих воспоминаниях, опубликованных в книге «Русский театр в Грузии 170», Гуранда Габуния вспоминает и об этой своей работе.

«В связи с историей Грибоедовского театра мне вспоминается среди первых имя Арчила Гомиашвили. Я знала его еще по Сухуми – эдакий красавец среднего роста с хорошей фигурой и кудрявыми волосами. Там он был абсолютной звездой и буквально всех женщин сводил с ума. Он действительно нравился всем, но особенно – юным девушкам из грузинских школ. Наибольшим успехом Арчил пользовался в спектакле «Учитель танцев» Лопе де Вега: роль Альдемаро он играл и в Сухуми, и в Поти, и буквально летал по сцене! Мои родители дружили с Гомиашвили. В театре имени Грибоедова я запомнила Арчила в роли Тодороса в спектакле «Требуется лжец» Д. Псафаса. Когда его герой собирался вкусно соврать, то делал какие-то специфические движения шляпой, словно хотел поймать ею свои фантастические идеи или стимулировать мыслительный процесс: «Ну, давай, давай, придумай что-нибудь!» Арчил Гомиашвили был профессионалом высочайшего класса, такие редко встречаются. Каким он был потрясающим в спектакле «Двое на качелях» У. Гибсона! А Цезарь – герой романтической комедии Шоу «Цезарь и Клеопатра»? До сих пор вижу Арчила, вальяжно развалившегося в бассейне или ведущего беседу с Клеопатрой – Ариадной Шенгелая. Арчил обладал особым актерским чутьем, знал секрет полного перевоплощения в своего персонажа – как стать ИМ. В Сухуми, Поти я любила тихо наблюдать за его репетициями. Он это делал замечательно, никогда не раздражался из-за того, что не получается какая-то сцена. Потому что у него получалось все! По природе своей Арчил был очень необычным человеком, рожденным на радость людям. Когда наступало его время, он... уезжал, чтобы попробовать себя на новом месте. Еще один замечательный актер – Юрий Шевчук. У него никогда не было провалов. Это был очень глубокий, серьезный человек, обладающий приятной внешностью и словно созданный для того, чтобы заниматься только театром. Арчил Гомиашвили, к примеру, успевал все. А вот Юра полностью принадлежал сцене. Никаких «влюблен», «побежал, очаровал, обнял» – это все не про Юру. Я даже не знаю о его другой жизни, каких-то увлечениях. Репетиции и спектакли были его жизнью. На сцене от Шевчука невозможно было оторвать глаз, и мы жили вместе с его героями. Мы с Отаром (Мегвинетухуцеси. – И.Б.) так и не поняли, почему у Шевчука не сложилось в БДТ, куда он уехал по приглашению Г. Товстоногова. Наверное, попал туда в неудачное для себя время. Помню, как уговаривали Юру не уезжать. Он часто болел, и Отара беспокоило это. А в Тбилиси я запомнила его в роли Раскольникова в «Преступлении и наказании» Достоевского. Шевчук был рожден для этой роли так же, как Гомиашвили – для роли Альдемаро. Шевчук был удивительно органичен на сцене – он ничего не изображал, не играл, не выдумывал трюков – он жил! Мне нравились его работы в спектаклях «Иркутская история» Арбузова, «Дамоклов меч» Хикмета, «Человек со звезды» Виттлингера... Мы с Отаром очень дружили с Юрой – более теплого, родного человека у нас не было. Если сравнивать Арчила и Юру, то они были актерами-антиподами, прекрасными каждый по-своему. Да и публика в те годы была особенной, прекрасной – не та, что сегодня. Рада, что мне тоже довелось выйти на грибоедовскую сцену. С ролью Раневской в спектакле «Вишневый сад» Чехова в постановке Андро Енукидзе я многое приобрела. Эта работа дала мне новый импульс, новое дыхание. В театральном институте я сыграла Верочку в спектакле Роберта Стуруа «Где тонко, там и рвется» Островского. Раневская в театре Грибоедова стала для меня своего рода продолжением Верочки... Это для меня этапная роль. Помню репетиции. В какой-то момент между мной, Раневской, и моим братом Гаевым возникает отчуждение, а уже потом, с продажей сада, приходит острое понимание того, что все кончено – ничего уже не вернется. С потерей вишневого сада Раневскую словно покидает жизнь – то, что давал дом, близкие люди, младший брат, которого она любила и когда-то носила на руках. И который любил ее. Это для меня дикая боль – я расстаюсь не только с домом и садом, но и с братом. Я уезжаю в Париж, а он остается... чтобы быть убитым в новую, беспощадную эпоху. Последняя сцена – это прощание с садом, домом и Гаевым. Мы с ним больше никогда не увидимся! Это ощущение у меня родилось далеко не сразу, поздно. Так что для меня во всем спектакле самая страшная сцена именно эта – прощание... Потому что это прощание не с прошлым, а с самой жизнью. Я осталась практически одна... с Аней или Варей? Варя – страшная женщина, а Аня – добрая, простая мамина дочка. Но никто не знает, с кем Раневская в Париже – такова трактовка режиссера. Хотя это и неважно. Жизнь кончилась. Я погибла. Прощайте. Когда приближается эта сцена, меня охватывает какое-то безумие... Моя Раневская виновата в случившемся сама, но она не сожалеет ни о чем... Режиссер провел такую линию между персонажами, что все в итоге остаются несчастными. Ни одного счастливого человека! Андро Енукидзе – поразительный режиссер. Поверьте, мне есть с кем его сравнивать: Лили Иоселиани, Додо Алексидзе, Роберт Стуруа... Андро со всеми актерами репетировал очень интересно, и актеры работали с большой самоотдачей. Я в восторге и от работы художника Мириана Швелидзе, оформившего спектакль. Таких красивых декораций я никогда не видела. Когда я прощаюсь с домом, то невольно любуюсь прекрасным оформлением сцены... Мириан Швелидзе – просто Юлий Цезарь в своем деле. А костюмы, придуманные Тео Кухианидзе? Красивые, комфортные... На репетициях между всеми царило взаимопонимание, было ни с чем не сравнимое состояние легкого дыхания. Я мечтаю еще раз встретиться со всеми в работе, чтобы еще раз испытать эту радость».